23.07.2024 Петрогосударства ведут петроагрессивные войны, чтобы сохранить петросовременность. Что все это значит?

Магнитогорский металлургический комбинат ФОТО: Сергей Бобылев / ТАСС / Profimedia

В рижском издательстве "Uberbau вышел русскоязычный перевод книги Александра Эткинда "Россия против современности". Профессор Эткинд, глава Центра изучения политики антропоцена в Центрально-Европейском университете в Вене, считает, что основная причина войны России и Украины - неспособность российской элиты вписаться в современность и желание остановить перемены, а важнейшую роль в этом сыграл климатический кризис. "Медуза" поговорила с Эткиндом о том, как связаны война и глобальное потепление.

Александр Эткинд. Фото: Фонд Егора Гайдара / Facebook

- Ваша книга называется "Россия против современности". Во-первых, что такое современность?

- О современности писали все, но каждый - о своей. И она меняется с каждым годом. Наша современность во всех смыслах противоположна той, которая существовала в XX веке. То была современность небоскребов, огромных кораблей, гигантских самолетов. Чем больше все это сжирало энергии, стали, бетона, тем было современнее. Города росли бесконечно.

А сейчас мы уперлись в потолок - дальше уже расти просто некуда, всем начинает не хватать воздуха. С этим связаны многие проблемы сегодняшнего дня. И вот это - новая современность.

Поэтому я противопоставил в своей книге то, что можно назвать палеосовременностью - по аналогии с палеонтологией, - и "зеленую современность", или современность сегодняшнего дня.

Пара поясняющих цитат из книги

"В основе палеомодерна с его потребностью в природных ресурсах, будь то ископаемое топливо, металлические руды или натуральные волокна, лежал сырьевой колониализм, переселенческий империализм и военно-промышленный капитализм"."Кремль стремился восстановить палеомодерн советского типа - царство нефти, стали и дыма, военного величия и принудительного единства".

Палеосовременности свойственна гигантомания. А сегодня, наоборот, чем
миниатюрнее гаджеты, средства передвижения и даже оружие - тем они более
современны.

- Когда вы говорите, что начинает не хватать воздуха - это не метафора?

- Нет, это буквально так - тут уж не до метафор. Речь идет о глобальном
загрязнении, климатическом кризисе - раньше его называли изменением
климата, а сейчас уже говорят о катастрофе. Мы все это чувствуем, где бы мы
ни были. Раньше об этом предупреждали эксперты, экспертам можно было не
верить, а теперь мы сами все видим. Зимой нет снега там, где он всегда был.
Летом в городах стоит невиданная жара, в которой трудно дышать.

- Почему именно это определяющий фактор современности? Почему не перемены в
политическом ландшафте, манерах поведения государств, социальных групп,
отдельных людей? Почему именно климат - ваша точка сборки?

- Разные ученые говорят о кризисе современности. Почти все согласны, что он
есть - это эмпирическое наблюдение, не какая-то теория. Но что в нем
главное? Что является исходной причиной, а что следствиями, которые
логически можно вывести из этой причины? Это уже вопрос теории. Одно дело -
то, что мы наблюдаем, а другое дело - как мы это понимаем.

Вот вдруг начались везде войны - в чем причина? Если это, скажем, падение
нравов, тогда и меры надо принимать, направленные на улучшение нравов. А
если причина - изменение климата и хаотическое поведение разных государств,
которые пытаются избежать последствий? Например, островные государства
уходят под воду - они взывают о помощи.

Петрогосударства, то есть те, что зависят от экспорта своего ископаемого
топлива, тоже уходят под воду - но уже в метафорическом смысле. Они видят
конец своих доходов, обнищание населения. Но прежде всего они, естественно,
думают о том, что у правительств не будет средств для продолжения своей
привычной деятельности. Думаю, примерно поэтому они и начинают войны.

- У того, что вы называете палеосовременностью, были всем понятные символы.
В Советском Союзе эпохи индустриализации человек мог приехать из деревни на
ДнепроГЭС или Сталинградский тракторный завод - и уверенно сказать: я
приехал в современность. А у этой новой современности есть такие же
общепонятные символы?

- Ну, ты едешь по Австрии - непременно увидишь множество ветряных мельниц.
Или целые поля солнечных панелей. Или дроны, девайсы. Или вот этот
компьютер, по которому я с вами говорю, - он ведь очень маленький. Лет 15
назад, чтобы нам поговорить с глазу на глаз, вам пришлось бы лететь ко мне
в гости - а это и трата денег, и эмиссии СО2. Потом вы бы взяли такси до
меня, оплатили бы гостиницу. А теперь мы созваниваемся по видеосвязи - это
тоже требует энергии...

- Но поменьше, чем самолет, пожалуй.

- Может быть, в тысячу раз меньше? Эти градиенты - они совершенно
невероятны.

Так появляется чувство, что это красиво, круто и потрясающе - так и надо
жить. То, что создает подобные ощущения, называют культурой. Это и школа, и
университет, и, может быть, церковь, и медиа. Ветрогенераторы у побережья
Тайваня ФОТО: Lam Yik Fei /B loomberg / Getty Images

- Я не могу вспомнить ни одной войны, в которой заявленной причиной был бы
климатический кризис. Как он может влиять на политические выборы или
вызывать революции? Или речь о другого рода сдвигах в образе жизни людей?

- Я не говорю, что войны и прочие катастрофы происходят просто из-за
потепления.

Наука достигла некоторого консенсуса: да, изменение климата является
результатом человеческой деятельности. Какой именно деятельности? Сжигания
углеводородов. Что такое углеводороды? Это ископаемое топливо. Откуда
берется ископаемое топливо? Из недр земли. Где эти недра? Они есть только в
некоторых точках земной поверхности, ими владеют определенные страны. А
другие страны, наоборот, не владеют и покупают это топливо.

Этих стран немного - можно насчитать 23, это члены так называемого ОПЕК+.
Считанное количество государств живет за счет экспорта ископаемого топлива -
тех самых углеводородов, сжигание которых другими государствами вызывает
климатическую катастрофу. Эти другие государства полностью зависят от
бензина, дизеля, угля и авиационного топлива - и от электричества, которое
от всего этого получается. Никуда не денешься.

Государства-потребители в 2020-2021 годах приняли разные далеко идущие
программы, проекты и планы. Например, в Европе к 2030 году эмиссии
углекислого газа должны сократиться наполовину, а к 2050 году их планируют
свести к нулю. Это значит, что к 2030 году, например, импорт нефти и газа
из России, Норвегии, Ирана и других стран должен уменьшиться наполовину, а
к 2050 году вообще прекратиться.

- Освещая российско-украинскую войну, мировые медиа фокусируются в основном
на ударах по гражданским объектам, военных преступлениях в Буче и других
городах - это остается в памяти и не уходит из повестки. А о том, что в
зоне боевых действий находится, например, Запорожская АЭС, мы вспоминаем
гораздо реже - и, кажется, легко забываем. У войны есть "зеленое" измерение
- но оно не удерживается в фокусе.

- Это первая в мировой истории война, которая разворачивается вокруг
действующих атомных объектов. К тому же в стране, пережившей Чернобыль.
Естественно, в любой момент может произойти взрыв, снаряд может упасть не
туда. Возможна и ошибка оператора, как это было в Чернобыле. Там [на
атомных станциях] работают украинские операторы - а если у кого-то из них
ребенок погиб, например, в Киеве?

Но ничего такого пока не произошло. А медиа не способны держать в поле
внимания то, что еще не произошло. До того как была разрушена плотина
Каховской ГЭС, очень мало кто в мире вообще знал о ее существовании. А
когда случилась катастрофа, в широком обиходе появилось научное слово
"экоцид. Бывшее Каховское водохранилище ФОТО: Narciso Contreras / Anadolu
Agency / Getty Images

- Что вы называете Россией, которая против современности? Это лично Путин,
некий коллективный Путин или все до одного из 140 миллионов человек,
которые живут в стране?

- Скорее коллективный Путин. Представьте себе пирамиду, причем очень
заостренную. Наверху Путин, вокруг него четыре или пять человек, которые
участвуют в принятии решений или в обмене информацией с этим индивидуальным
Путиным. Вокруг еще какая-то элита - условно, тысяча семей, которые
являются выгодополучателями системы, созданной Путиным.

Эта пирамида по всей своей высоте нигде не охватывает 140 миллионов
человек. Она вообще не охватывает миллионы - только тысячи.

- Почему тогда "Россия против", а не "Путин против"?

- Мы знаем, что говорит и делает Путин. И не знаем, что думают и чувствуют
140 миллионов россиян. Они соглашаются или молча протестуют? Или, может
быть, саботируют происходящее? Если бы они искренне соглашались [с
действиями властей], то, возможно, и экономический рост, и военные победы,
и культурные свершения были бы на порядок выше. Только ничего этого мы не
видим.

Кроме того, есть отчасти литературная условность: мы ведь говорим, что
воевали Германия и Советский Союз, хотя не все граждане с обеих сторон в
этом напрямую участвовали. Войну ведет Россия. Хотят они этого искренне или
нет, но в этих военных усилиях участвуют очень многие люди помимо тех, кто
непосредственно получает выгоду от этих усилий.

- Вы считаете Россию образцовым петрогосударством?

- У петрогосударства есть формальное определение: больше 10% своего
национального дохода или валового продукта оно получает от экспорта
углеводородов или ископаемого горючего. Здесь важно не то, сколько нефти,
газа и угля страна извлекает из своих недр и сама же сжигает. Например,
Китай извлекает и сжигает гораздо больше, чем Россия. США тоже извлекают и
сжигают, но очень мало экспортируют.

А для петрогосударства определяющим является экспорт. Россия живет этим уже
довольно давно - с конца 1970-х. Процент дохода от экспорта углеводородов с
тех пор всегда был больше десяти - иногда 30%, иногда 20%.

Чем больше горючего идет на внутреннее потребление, тем меньше его остается
для экспорта. Страна, которая зарабатывает на жизнь экспортом, ограничивает
рост благосостояния, то есть потребляемой энергии, собственному населению.
Если бы в России был рост по американскому образцу - дома больше, две-три
машины в семье, дороги лучше, - то оставалось бы все меньше горючего на
экспорт.

У петрогосударства возникает целая система ограничения роста благосостояния
собственного населения - для того, чтобы экспортировать больше. Потому что
этот экспорт поддерживает уровень жизни элиты - то, что называется
коррупцией. Сегодня это обеспечивает вооружение и все, что необходимо для
обороны и нападения. Да и вообще само существование государства, всех его
ветвей и областей, бюрократии.

- Если считать Россию чистым петрогосударством, она оказывается на одной
доске, например, с Катаром. В Катаре вся экономика построена на газе. В
России в 2021 году около 15% доходов консолидированного бюджета приходилось
на нефть и газ, но есть и другие отрасли, не привязанные к углеводородам.
Можно ли анализировать российские реалии так же, как катарские?

- Да, они похожи. Российская верхушка примерно такой же величины, как
количество граждан Катара. У них приблизительно одинаковый средний уровень
жизни. Большинство населения Катара - не граждане, они вообще бесправны. В
России все несколько иначе, но как распределены гражданские права, мы, в
общем-то, догадываемся.

Это сходство довольно важно и в другом отношении. Есть эмпирические данные:
петрогосударства чаще начинают войны. Эти войны продолжаются дольше, они
более кровавые, чем войны, которые ведут другие государства. Этот феномен
называется петроагрессией.

И в этом смысле Катар и Россия тоже сходны. Главный спонсор ХАМАС - Катар.
То есть две главные войны нашей с вами современности - в Украине и секторе
Газа - ведут или финансируют петрогосударства. Газовая инфраструктура в
Катаре ФОТО: Robin Constable / Eye Ubiquitous / Universal Images Group /
Getty Images

- Петрогосударства никогда не признают, что их политика продиктована
"петроинтересами". Они настаивают, что ими движут высокие идеалы - это и в
России так, и в Катаре. Как одно превращается в другое?

- Войны и все, что с ними связано, требуют многих лет подготовки,
сбережения ресурсов или их использования определенным образом, ограничения
уровня жизни населения.

И что, получается, что Путин, который пришел к власти два с лишним
десятилетия назад, планировал это все [с самого начала своего
президентства]? Это трудно себе представить. Для социальной науки вообще
непостижимо. У Советского Союза был госплан, множество специально
подготовленных людей сидели, обсуждали, вычисляли. И эти планы никогда не
сбывались. А тут и госплана-то нету. Даже само понятие плана исчезло из
политического оборота.

Как это понять? Вкус для таких автократий заменяет долгосрочные планы. Вкус
- это предпочтения в принятии определенных решений. Человек делает выбор
между А и Б. Они, допустим, во многих отношениях равноценны, но ему почему-
то больше нравится А, чем Б. Ему даже не надо это объяснять: нравится - и
все. А в следующий раз он делает выбор уже между А1 и А2. Его вкус довольно
последовательный, устойчивый. Более того, он с каждым сделанным выбором
укрепляется. И возникает цепь выборов, которая работает лучше всякого плана.

Персональные вкусы еще имеют свойство распространяться вокруг - люди,
которые зависят от носителя власти, подражают ему. Это можно представить
как заразу: она распространяется от одного человека к другому. Они хотят
ему понравиться. Для этого они должны принимать похожие решения. И вот эта
последовательность распространяется по социальной пирамиде, во времени и
движется сверху вниз.

[В России при Путине] каждый раз делался выбор между разными формами
современности - палеосовременностью и зеленой современностью. И каждый раз
выбор был в пользу палеосовременности: все должно быть огромным, бесконечно
растущим. Это касается городов, оружия, танков, энергии - много чего.

В конечном итоге эти все вкусы и идеологии, системы культурных символов
сталкиваются с реальностью. Это может происходить на войне, в экономике, в
соревновании с другими идеологиями, вкусами и практиками. Или в
столкновении с природой, как это происходит сейчас.

- Может ли палеосовременность растоптать новую современность? Может ли
Путин победить?

- Конечно. Может на время, а может и навсегда. Человечество не вечно.

Источник: Артем Ефимов, "Медуза".

Planeta.press